Мне нравилось пить чай у бабушки с дедушкой из граненых прозрачных стаканов. С надписью 5 коп. на донышке.
Нет, не так.
Мне нравилось пить ЩАЙ у бабушки с дедушкой из граненых простых стаканов. Пишу и слышу бабушкин голос с сильным татарским акцентом - ЩАЙ. У нас не было пиал, никаких этих татарских атрибутов. Возможно, дома была тюбетейка у Бабая, но я сейчас уже не вспомню. И это милое домашнее дедушкино прозвище - Бабай.
Кого-то им в детстве пугали, а меня радовали.
Кыстыбы, балеш, шанежки с творогом домашним. "Кушай, Кызымка, творог у соседки купила". Это не атрибуты - это важное. И мама, ворча, что на такой еде не похудеешь. А отказать - нельзя. Одна радость - Кызымка хоть тут поест, потому что дома ничего не ела.
Бабушка всегда готовила всего много. Старая привычка. Прокормить ораву из 7 человек, нам сейчас не понять, а тогда - реальность.
И малина с куста - за удивительное, за радость. И мама не заругает, потому что "все свое". И поливаться водой из шланга в огороде и потом на скрипящих сандалях идти домой. Бежать точнее, а то "галить" будешь, а Кирилл с Оскаром быстро бегают. Не догнали. Поддаются, наверное. Хорошо хоть взяли поиграть. Кирилл и Оскар - братья двоюродные, старшие.
И соседка уже в курсе, что "городские" приехали. Не только соседка. Вся улица Шуры Екимовой. Потому что - 1. Любимое место препровождения Кызымки - окно в палисадник. Ее уже все видели. 2. Вычислили самых редких гостей.
- Ты чья дочка будешь, милая?
- Равиля, - говорю.
- Ааааа, - протягивают. И в гости идут, поздороваться, посмотреть на Равиля.
А я застенчиво оглядываю ребят, которые там каждое лето отдыхали. Им не нравилось такое, а у меня мечта была - лето в деревне. Возьмут меня братья на вечерние посиделки, я там усну, они меня домой на руках несли. А еще папа в футбол с братьями гонял да так, что вся улица сбегалась. Кого вы думаете, он на ворота ставил. Угу, меня. Я хороший вратарь была. Любила за папину команду играть, особенно если он только меня брал. И мальчишек обводил на раз-два. Потом дядь Рома приедет, они друг против друга. Тогда меня с ворот убирали, чтоб мама не переживала. Я любила, когда папа играл. Он тогда как маленький был. Ну как братья примерно.
А утром бабушка за молоком отправит. Я с братьями напрошусь, мне приладят подушку на раму и крутят педали. Хоть и неудобно - я молчу, а то еще не возьмут. На сдачу - мороженое. Эскимо.
А иногда с дедушкой пешком вниз за хлебом в киоск. А потом в гору обратно домой. Мимо папиной школы. Папа в школу когда пошел ни слова по-русски не знал. Дедушка настоял, чтобы он там учился. К третьей четверти уже бегло говорил и писал. Он и сейчас говорит и пишет очень грамотно. Врожденное, наверное.
Говорят, компьютеров тогда не было. А телек ничего интересного не показывал. Говорят, на "мафон" можно было голоса записывать. Мы записывали.
Говорят, были игры и свой язык, "соленый". И раки в пруду, говорят, ловились. Кирилл сказал, за палец прям. Точно было такое. И козьи кругляшки везде, братья смеялись и говорили - изюм. Давай, говорит, Катя, попробуешь. Мы смеялись, никто не пробовал. А по дороге на пруд - ручей. Воду там пили. Не знаю, можно было или нет, но все пили. И колонки во дворе. Не страшно, если пить захочешь, что домой загонят.
Говорят, воздух там особый и деревья шепчутся. И что кота звали Псей. Так по-татарски кис-кис говорят. Кирилл его Психом звал. Я тоже. И Мухтар - злющий, что страшно в сени идти. И запах дома. И печка посреди квартиры. А за шкафом в зале - дверь в бабушкину и дедушкину комнату. Знают только свои (все, то есть). И пол деревянный скрипит, так что прийти незамеченным поздно - не получится. А вечером - посиделки на скамейке. Не помню, о чем говорили. Помню, что смеялись много и небо помню - иссиня-черное с огромными звездами. В городе такого нет.
И щай помню со вкусом прозрачного граненого стакана.
Нет, не так.
Мне нравилось пить ЩАЙ у бабушки с дедушкой из граненых простых стаканов. Пишу и слышу бабушкин голос с сильным татарским акцентом - ЩАЙ. У нас не было пиал, никаких этих татарских атрибутов. Возможно, дома была тюбетейка у Бабая, но я сейчас уже не вспомню. И это милое домашнее дедушкино прозвище - Бабай.
Кого-то им в детстве пугали, а меня радовали.
Кыстыбы, балеш, шанежки с творогом домашним. "Кушай, Кызымка, творог у соседки купила". Это не атрибуты - это важное. И мама, ворча, что на такой еде не похудеешь. А отказать - нельзя. Одна радость - Кызымка хоть тут поест, потому что дома ничего не ела.
Бабушка всегда готовила всего много. Старая привычка. Прокормить ораву из 7 человек, нам сейчас не понять, а тогда - реальность.
И малина с куста - за удивительное, за радость. И мама не заругает, потому что "все свое". И поливаться водой из шланга в огороде и потом на скрипящих сандалях идти домой. Бежать точнее, а то "галить" будешь, а Кирилл с Оскаром быстро бегают. Не догнали. Поддаются, наверное. Хорошо хоть взяли поиграть. Кирилл и Оскар - братья двоюродные, старшие.
И соседка уже в курсе, что "городские" приехали. Не только соседка. Вся улица Шуры Екимовой. Потому что - 1. Любимое место препровождения Кызымки - окно в палисадник. Ее уже все видели. 2. Вычислили самых редких гостей.
- Ты чья дочка будешь, милая?
- Равиля, - говорю.
- Ааааа, - протягивают. И в гости идут, поздороваться, посмотреть на Равиля.
А я застенчиво оглядываю ребят, которые там каждое лето отдыхали. Им не нравилось такое, а у меня мечта была - лето в деревне. Возьмут меня братья на вечерние посиделки, я там усну, они меня домой на руках несли. А еще папа в футбол с братьями гонял да так, что вся улица сбегалась. Кого вы думаете, он на ворота ставил. Угу, меня. Я хороший вратарь была. Любила за папину команду играть, особенно если он только меня брал. И мальчишек обводил на раз-два. Потом дядь Рома приедет, они друг против друга. Тогда меня с ворот убирали, чтоб мама не переживала. Я любила, когда папа играл. Он тогда как маленький был. Ну как братья примерно.
А утром бабушка за молоком отправит. Я с братьями напрошусь, мне приладят подушку на раму и крутят педали. Хоть и неудобно - я молчу, а то еще не возьмут. На сдачу - мороженое. Эскимо.
А иногда с дедушкой пешком вниз за хлебом в киоск. А потом в гору обратно домой. Мимо папиной школы. Папа в школу когда пошел ни слова по-русски не знал. Дедушка настоял, чтобы он там учился. К третьей четверти уже бегло говорил и писал. Он и сейчас говорит и пишет очень грамотно. Врожденное, наверное.
Говорят, компьютеров тогда не было. А телек ничего интересного не показывал. Говорят, на "мафон" можно было голоса записывать. Мы записывали.
Говорят, были игры и свой язык, "соленый". И раки в пруду, говорят, ловились. Кирилл сказал, за палец прям. Точно было такое. И козьи кругляшки везде, братья смеялись и говорили - изюм. Давай, говорит, Катя, попробуешь. Мы смеялись, никто не пробовал. А по дороге на пруд - ручей. Воду там пили. Не знаю, можно было или нет, но все пили. И колонки во дворе. Не страшно, если пить захочешь, что домой загонят.
Говорят, воздух там особый и деревья шепчутся. И что кота звали Псей. Так по-татарски кис-кис говорят. Кирилл его Психом звал. Я тоже. И Мухтар - злющий, что страшно в сени идти. И запах дома. И печка посреди квартиры. А за шкафом в зале - дверь в бабушкину и дедушкину комнату. Знают только свои (все, то есть). И пол деревянный скрипит, так что прийти незамеченным поздно - не получится. А вечером - посиделки на скамейке. Не помню, о чем говорили. Помню, что смеялись много и небо помню - иссиня-черное с огромными звездами. В городе такого нет.
И щай помню со вкусом прозрачного граненого стакана.
